Сергей Чехов: «Цель современного театра — продуцировать опыт»

Номинант премии «Золотая маска» Сергей Чехов покажет на Брусфесте-2020 спектакли «Жизнь мертвецов» и «7самураев». Первый — бродилка, погружающая в размышления о смерти, второй — генеративная опера, в режиме реального времени превращающая голос в музыку. В интервью медиацентру фестиваля Чехов рассказал об особенностях своего подхода к постановкам, магистральной теме новых работ и о взглядах на задачи современного театра.

— В твоем спектакле «Жизнь мертвецов» я вижу связь с исследованиями Проппа и Шехнера. Пропп находил истоки всех народных сказок в племенных обрядах инициации, когда человек мог вступить в брак после условной смерти, прохождения мира мертвых и возвращения к жизни с новым знанием. А Шехнер считает, что и театр развился из древних обрядов. выделяешь ли ты в своем проекте связи с архаичной традицией?

— Все искусство так или иначе выросло из обрядовых и ритуальных практик. В литературе мы часто наблюдаем за тем, как герои совершают путешествие и попутно оказываются в мире мертвых. Этот прием всегда становится чуть ли не главным инструментом формирования у читателя мощного переживания. Например, Кристофер Воглер в «Путешествии писателя», отталкиваясь от «Тысячеликого героя» Кэмпбелла, доступно реконструирует «мифологическое колесо», через которое проходит герой в так называемом архисюжете [архетипический герой проходит три этапа путешествия: призыв покинуть обычный мир и отправиться в сверхъестественный; испытания, завершаемые метафорической смертью и воскрешением; возвращение домой — прим. ред.].

В «Жизни мертвецов» мы опираемся на архаику, заговоры. Кажется, как раз у Проппа нашли колыбельную, где вместо «засыпай» поётся «умирай». Языческие славянские племена воспринимали сон как маленькую смерть или подготовку к смерти, поэтому детям пели: «Поскорее умирай». Изначально мы думали о постановке в жанре зомби-хорроре. Шутили, что поставим в Краснодаре спектакль про казаков и зомби. Но потом проект трансформировался в попытку предложить зрителю повторить путешествие героя, пройти это самое «мифологическое колесо».

— В последнее время в россии активно выходят серьезные исследования на тему смерти. А что современный театр может рассказать о ней, чего не найти в работах профессиональных антропологов?

— Мы ставили «Жизнь мертвецов» два года назад, и тогда не успели изучить эту тему с точки зрения антропологии: были очень сжатые сроки. Но вопросы смерти для меня остаются важны и, если бы я сейчас делал что-то подобное, обязательно обратился бы к научным исследованиям. Хотя вообще театр или перфоманс не ставят цели дать знание. У искусства в целом нет такой задачи. Конечно, могут быть исключения, например, лекция-перфоманс. Но я в своих спектаклях не стремлюсь чему-то научить зрителя или что-то ему рассказать. Во-первых, не считаю себя носителем особого научного знания. Во-вторых, цель современного театра — продуцировать опыт. В идеале — перформативный опыт.

— Ты постоянно работаешь с композитором и саунд-дизайнером Владимиром Бочаровым. Какое место музыка занимает в твоих проектах и в целом в современном театре?

— Для нас очень большое значение имеет разработка звука. Музыку в привычном смысле мы практически не используем, а вот звуком занимается очень плотно еще с лаборатории «Герой.21» [Лаборатория молодой режиссуры проводилась в Новосибирске в 2013 году — прим. ред.]. Например, в Ростове-на-Дону мы делали спектакль «Грязнуля». Там по сюжету у героя погибла сестра, перерезав себе горло лобзиком. И Вова [Бочаров — прим. ред.] придумал такой ход, что вся музыка строилась на физиологических звуках горла. Сначала был записан звук, а потом из него выросло саунд-пространство спектакля. В каждой постановке, работая со звуком, мы пытаемся создать определенную среду, взаимодействующую с темой спектакля. Так, для «7самураев» была разработана система, которая в реальном времени переводит голос и речь в условную музыку, звуковую среду.

— За последний год ты поставил два сайт-специфичных проекта: «Предел» в метро Новосибирска и «Север» в здании морского-речного вокзала Архангельска. А как проявился твой интерес к взаимодействию с пространством в постановках, которые привезут на Брусфест в этом году?

Для меня сайт-специфик сейчас самый интересный формат. «Жизнь мертвецов» тоже можно назвать таким проектом. Когда мы работали над ним, «Один театр» [независимый театр Краснодара, где была поставлена «Жизнь мертвецов» — прим. ред.] находился в здании бывшей типографии и занимал большое пространство на пятом этаже. Ставя спектакль, мы использовали несколько комнат, ничего не расчищая и стараясь максимально взаимодействовать с пространством. Например, построили сцену за гардеробом, обыграв стереотип, что театр начинается с вешалки. Это была самая театральная локация спектакля. При этом гардероб буквально остался гардеробом. В Москве в этом смысле будет совсем другая организация пространства. Сейчас я думаю, как использовать подвал Театра Наций.

— Ты рассказал про «Жизнь мертвецов» и про «7самураев». Они сильно отличаются, но между их постановками прошло не очень много времени. Какова магистральная линия твоих художественных исследований?

— До калининградского спектакля «Черная кошка, белый кот» [поставлен в 2019 году — прим. ред.] я вплотную интересовался темой внутренней миграции: постоянным умиранием и возвращением. Тем, что мы за день можем переживать несколько квазисмертей. Все мои спектакли так или иначе были связаны с тем, что происходит внутри головы. Сейчас же интерес нашей команды развернулся в сторону коммуникативного сбоя, который все сильнее ощущается в мире. И, конечно, интересно говорить о том, какую роль сыграет технологический прогресс в качественном изменении коммуникационных навыков в будущем.

Автор: Артем Балуев.

Источник: brusfestblog.ru.

Источник: Псковский академический драматический театр имени А.С. Пушкина