«Сцена для меня – кислород»

Актриса Линда Ахметзянова состоит в труппе Псковского академического театра драмы с июля этого года. В своем первом театре «Красный факел» в Новосибирске, который она называет домом, артистка служила восемь лет. Играть в репертуарных спектаклях театра Линда стала еще на первом курсе института. Спектакль «Три сестры» Тимофея Кулябина, где героини общаются жестовым языком, получил главную театральную награду страны «Золотую Маску» и объехал прославленные театры Европы. Сегодня Линда задействована в спектаклях «Таланты и поклонники», «7САМУРАЕВ», «Село Степанчиково и его обитатели» Псковского театра драмы, и у нее большие планы на будущее. Не только в театре, но и в кино, а еще – в живописи и фотографии.

– Линда, у вас богатая творческая биография, роли в резонансных спектаклях у известных режиссеров. Хотелось бы обратиться к истокам, ко времени театрального института и к личности вашего педагога Александра Марковича Зыкова. Что это за педагог, что это за человек?

– Меня он точно влюбил в профессию. Это такой отец курса, который нас взял в первый год и довел до конца. Я его уважаю, люблю и очень ему благодарна. Как любовь детей и родителей существует априори, так и я его полюбила априори. Он мог объяснить нам в двух словах вещи, которые не поддавались объяснению. Он рассказывал случаи из жизни актеров, истории со сцены, из личного опыта, и на его примерах мы учились.

Первое, чему он научил нас – уважать актеров и сотрудников театра. Он научил нас быть преданными своему делу. Он привил нам хороший вкус. В моем доме никогда не ставили пластинки, я росла на Ace of Base и на том, что играло по радио, а он нас приучил слушать музыку великих исполнителей, читать хорошую литературу, смотреть правильные фильмы. За четыре года он смог кардинально изменить наши взгляды, наши интересы.

– Вы стали играть на сцене Новосибирского академического театра драмы «Красный факел» еще на первом курсе театрального института. Расскажите о своем дебюте.

– Вторым мастером нашего курса был Тимофей Кулябин. В конце первого курса он позвал нас в свой спектакль «Макбет». Причем на первом курсе, когда каждая секунда на вес золота, я сломала ногу, а затем заболела пневмонией и попала в больницу. Помню, я сразу после больницы приехала в театр на показ, и меня тут же вызвали в кабинет Тимофея. Я спускалась с трясущимися руками и думала: «Это всё». Была уверена, что он мне скажет, что я слишком много пропустила и дальше работать бессмысленно. И вместо этого он объявил, что следующий сезон мы откроем его спектаклем. Это было какое-то чудо. Я не могла поверить, что оказалась в четверке актеров, которых он выбрал.

– После «Макбета» вы уже постоянно играли на сцене «Красного факела», продолжали работать с Тимофеем Кулябиным. Можете рассказать о его работе с актерами?

– Он человек-гений. Он работает как швейцарские часы. Он умеет организовать команду и превратить ее в такой механизм, который будет работать точно, как шестеренка. Он умеет найти правильный подход к артисту, ломает сложившиеся амплуа. Я не видела режиссера, который бы столько сил и времени отдавал процессу, сколько он. Я не понимаю вообще, когда он спит, ест и ходит в туалет. Он всегда готовится к репетициям. Не то, что он решает сцену у себя в голове, нет, он подготавливает это решение. Например, сцена длится три минуты, но за этой сценой будет стоять лес информации, он сделает кокон из различных сведений. А это очень важно. Чем больше артист знает, тем больше он вынесет на сцену. И даже если он скажет одно слово, зритель почувствует всё, что осталось непроизнесенным.

– «Три сестры» – спектакль, актерский ансамбль которого удостоен премии «Золотая Маска». Это спектакль, о котором писали европейские и российские критики, который смотрели и до сих пор смотрят с изумлением. Известно, что спектакль создавался не один год и актеры действительно разучивали жестовый язык. Расскажите о процессе создания этого спектакля.

– Процесс создания спектакля был гениальным. Мы разучивали свои партии, как артисты оперы: сначала самостоятельно, дома, потом встречались с партнерами и только потом строили роль. Это происходило не быстро. На протяжении полутора лет я сидела с тетрадками в автобусе, в самолете, на пляже, в машине – везде. Потом мы начали встречаться парами и учились, говоря свой текст, слышать и понимать, что говорит партнер. Как ребенок учится ходить. Потому что говорить одной рукой и при этом есть – это что-то другое, чуждое нам. Идти и говорить руками – это что-то другое.

Когда мы начали работать над спектаклем, мне казалось, что людям это не будет интересно. Возможно, потому что сначала мы это делали не так виртуозно. Я себя чувствовала, как будто у меня ДЦП и вообще нет координации. А Тимофей смог нас превратить в техничные машины. Я таких людей видела только в Японии: вот они идут в шеренге и могут резко, как один, сменить направление. Мы работали так же. Как он это сделал, я не знаю, потому что я не сверхчеловек.

В спектакле актеры лишены голоса, и это дает возможность зрителям фантазировать: выбрать интонацию, достроить ситуацию и услышать то, что ему близко и понятно. На субтитрах зритель видит текст заученной со школьной скамьи пьесы и читает его не так, как ему транслируют, а так, как он его себе представляет.

Мы старались не делать какую-то Ирину со сложенными ручками, какую-то Ольгу с очень правильной головой и какую-то Машу с томным взглядом. Нет, это живые люди, это люди, которые живут в нас. Зрителю, на самом деле, не важно, про что ставил режиссер. Он не идет, как критик, разбирать приемы и спецэффекты. Зрителю важно погрузиться в эту ситуацию, сочувствовать герою, увидеть правду в артисте и найти отклик в себе.

– Спектакль «Три сестры» покорил прославленные европейские сцены и престижные фестивали мира. Вы показывали его во Франции, в Германии, Австрии, Швейцарии и в других странах. Как смотрел спектакль зарубежный зритель?

– Спектакль удивительно тепло принимали за рубежом. Приходили русские люди, которые там живут, приходили слабослышащие, были иностранцы, которые любят русскую классику и русский театр, были студенты. Европейцам очень любопытен русский театр, они называют его театром проживания. Они подходили и спрашивали: «Как вы настолько, просто кишками, проживаете свою роль?» Для них это чуждо. Говорят же, что немецкий артист может раздеться догола, а все чувства затаить внутри, а русский артист может быть в одежде, но полностью обнажить душу. Вот этим они и отличаются.

– «Золотая маска» (вы получили ее за роль Ирины в составе актерского ансамбля) – что это за награда? Это показатель? Это дополнительная ответственность или соблазн расслабиться?

– Да вот не знаю, показатель ли. Более того, «Маска» не у меня, а у всего коллектива, поэтому моя заслуга тут – крупица в этом большом деле. Это был как раз тот спектакль, когда не было никакого тщеславия. Во время показа для жюри «Золотой Маски» мне было всё равно, кто присутствовал в зале. Я работала, как в Новосибирске, как в Женеве, как в Париже, так и в Москве, у меня абсолютно не было цели кому-то понравиться.

И, конечно, после получения «Маски» нет ни чувства расслабленности, ни страха дополнительной ответственности. Естественно, я несу ответственность за себя как артистка, но премия не стала точкой отсчета, так было априори. Я всегда готова работать не покладая рук, был бы материал.

– «Красный факел» – это ваш первый театр, вы там выросли как актриса, как личность, вы называете его домом. И вот вы его покинули. Наверняка, было страшно?

– Специально покинула, чтобы вылететь из гнезда. Это мой дом, и я знаю, что там будет комфортно, я знаю, что всегда буду сыта, любима, накормлена, одета. Мне показалось, что нужно выйти из зоны комфорта, нужно проверить свои силы вне родительского дома.

Без страха нет смелости. Страх меня толкает на какие-то безумные поступки. Я настолько боюсь, что если бы нас всех поставили перед утесом и сказали прыгнуть через десять счетов, я бы прыгнула на первом, чтобы все эти десять счетов не бояться. Поэтому я прыгнула в бездну, для того чтобы выплыть самостоятельно. И так я здесь.

– Поделитесь первыми впечатлениями, ожиданиями от работы в Псковском театре драмы?

– Я в предвкушении крутых работ и умных, сильных режиссеров. Мне неважно имя режиссера, мне важно, с чем он приходит, с каким багажом, как он организует работу и создает команду. Здесь хорошая труппа, сильные артисты, и я уверена, что если во главе постановочной команды будет стоять правильный человек, то мы взлетим высоко.

– Вы исполните главную роль в спектакле Владимира Золотаря «Таланты и поклонники». Образ молодой актрисы Негиной, он вам близок? И что это будет за героиня в вашей интерпретации?

– Что можно сказать о Негиной? Она, как и любая женщина, хочет обрести любовь, семью и стать успешной актрисой и завоевать признание зрителей. Она почувствовала, куда она должна лететь, и делает выбор в пользу чувства. Она в своих решениях честна, она не обманывает себя. Если бы она осталась с человеком, который учил ее, она бы себя обманула, обманула бы весь мир и жила бы по законам, написанным непонятно кем. Она уезжает от насилия: от антрепренеров, которые ее продают, от князя, который ее уничтожает, от учителя, которого она, возможно, и не любит по-настоящему и который сам еще жизни не понимает… Мне кажется, этот поступок понятен всем женщинам, и я ее сама понимаю, я бы сделала точно так же. Я постараюсь сделать Негину более приближенной к нам, более человечной, настоящей, осознающей свои поступки, а не книжной, картонной девочкой.

– Также вы задействованы в спектакле Петра Шерешевского «Село Степанчиково и его обитатели». Петр Юрьевич сам вводил вас в спектакль?

– Да. И когда я начала с ним работать над ролью в «Селе Степанчикове», мне захотелось с ним сделать что-то большое. Не ввестись в его спектакль, а поработать над крупной, серьезной ролью. Стало любопытно, что у него в голове. Я бы посмотрела за его жизнью через окно: что он ест, что он пьет, о чем он думает, кто у него там живет, захотелось понять его картину мира. Могу сказать, что у меня на него планы.

– Ваше хобби – фотография. Вы по-прежнему этим занимаетесь? Может быть, следующая выставка в галерее «Цех» будет ваша?

– Конечно, это мое любимое дело. Главный художник театра Александр Стройло, действительно, предложил мне сделать выставку, но при этом сказал: «Только чтобы это была выставка на сверхуровне». Он мне поставил задачу, которая мне нравится, – прыгнуть выше своей головы. Поэтому – да, я думаю над выставкой. Я постараюсь не делать это быстро и на скорую руку, хочу, чтобы это было вкусно, красиво, стильно.

– А еще вы пишете картины…

– Да. Мне очень нравится женское тело и женская красота, я всегда засматриваюсь на женщин, любуюсь, и мне кажется, что ничего красивее не может быть. Раньше я сидела по двенадцать часов, не отрываясь от холста, но с рождением ребенка это стало невозможно. Сейчас сын пошел в детский сад, и я постараюсь уделять больше времени картинам.

Еще в детстве я очень хотела пойти в художественную школу, но у меня была расписана каждая минута: музыкальная школа, вокальная студия, танцы, КВН. А когда в десятом классе я все-таки записалась, было уже поздно, набивать руку нужно с детства. А я хотела поступать в архитектурный. Моя утерянная мечта.

– А как же театральный? Это не мечта?

– Нет, не мечта. Это потребность. Меня вывели на сцену в четыре года, и с этого времени я не знаю, как существовать без этого адреналина. Ты слышишь аплодисменты, шорох кулис, чувствуешь запах сцены, ощущаешь, как адреналин запускается в кровь. Где его найдешь в обычной жизни? Вот и театральный институт.

– Вы строите грандиозные планы в кинематографе? В чем для вас отличие кино от театра?

– Кино – это своего рода преодоление. Ты выходишь на сцену и приблизительно знаешь, как всё это работает, ты получаешь новую роль и уже знаешь, за какие рычаги потянуть, где подучить, где понаблюдать. А кино – это совсем другая профессия. Она, конечно же, по направлению близка нашей, но я не знаю, как в ней работать.

У меня был один съемочный день, и там всё совсем по-другому. Для меня это чуждо, ново, а мне нравится все новое.

– Это один съемочный день в фильме «Хорошие девочки попадают в рай» у Дмитрия Месхиева. Что за роль у вас в этой картине?

– У меня там малюсенькая роль, но очень интересная. Я беременная невеста. Уже столько фантазий, правда?

– Это точно. А расскажете о процессе съемок?

– У меня сцена с главным героем. Когда мы сделали пробный дубль, на площадке воцарилась тишина. Я была уверена, что всё завалила, и почувствовала себя очень плохой актрисой. Я так боялась переиграть, что слишком зажалась и всё прибрала, а мне нужно было сыграть многое: там мой любимый, я выхожу замуж за другого, от кого ребенок, неизвестно. Когда вышел Дмитрий Дмитриевич, я спросила: «Это было плохо?» Он удивился и ответил, что всё было отлично. Вот так был снят самый ответственный первый дубль. Сейчас, конечно, смешно, но тогда я шла и думала, что всё провалила.

– У вас есть мечта?

– Да, я с детства хочу сниматься в кино. Я хочу, чтобы в моей жизни были большие, значимые проекты в кинематографе.

И дочку. Я хочу сына и дочь. Только надо выбрать подходящее время, это очень важно для артиста.

– Вы не оставите театр, если будете прославленной звездой кино?

– Нет, конечно. Я же без этого не смогу. Сцена для меня – кислород.

Беседовала Елизавета Славятинская.

Источник: Псковский академический драматический театр имени А.С. Пушкина