Ксения из другого измерения: рецензия на спектакль «Блаженная Ксения. История любви»

 «Разве можно так любить? - А разве еще как можно?» Под шум ветра и завывания сирен XXVIII Пушкинский театральный фестиваль стартовал: разверзлись хляби небесные над вечевой площадью Псковского Кремля и разыгралось на ней действо о судьбе блаженной Ксении Петербурженки. Словно на лобном месте, открытом всем непогодам и страстям, свершился миракль о первой и последней любви, которая живой водой спасает умерших, утешает отверженных, бичует зарвавшихся и вещует о будущем как каре. Псковский зритель завороженно сопереживал всему, что происходило у креста, знаменующего место взорванного в 1930-е годы Благовещенского собора. А актеры Александринского театра на пересечении времен и пространств явили чудо театрального мастерства. Вопреки обстоятельствам и кризису веры.

Сердобольный народ все-таки псковичи: еще до начала спектакля «Блаженная Ксения. История любви» главного режиссера Александринского театра Валерия Фокина только и разговоров было у собирающейся публики, что о здоровье артистов. «Замерзнут ведь, заболеют», - переживала одна зрительница. «Если бы я был на их месте, принял бы 50 грамм для сугрева», - фантазировал ее спутник. «Да в таком холоде собачьем по 250 на грудь надо бы», - посмеялся их сосед, надевая шапку и кутаясь в шарф.

Действительно, погода не способствовала спектаклю ни на минуту: когда на актеров обрушился холодный сентябрьский ливень, по рядам пробежало сочувственное: «Бедные, чего не сделаешь ради искусства!». Между тем, псковичи уже свыкаются с культурой уличных перфомансов: у многих уже есть «тревожный пакет» - дождевик, зонт, теплый свитер, плед и, конечно же, заветный термос для сугрева. Все проверено концертом на Соколихе, «Музыкой на воде», Усвятами, теперь вот еще и спектаклем. А впереди - «Я шагаю по Москве» (еще один уличный спектакль в рамках театрального фестиваля), концерт Дениса Мацуева и балет в Кремле. Так, глядишь, и в декабре будем бодро шагать на «культурку».

Угнездившись на стульчиках (к ним, кстати, выдавали и удобные подушечки), псковичи настолько акклиматизировались в родном пространстве Кремля, что даже не сразу поняли, что спектакль начался. Ну, подумаешь, женщина кричит в голос и хоронят кого-то без покаяния, подумаешь, двое не совсем тверезых гражданина глумятся в общественном месте, подумаешь, женщина в мужском камзоле попрошайничает - и не такое видели. А уж когда на лужайку выехал мотоцикл, явился конь и зазвучала Монеточка, паззл сложился полностью. Плавное и органичное вхождение в фантасмагорический мир пьесы свершилось.

Ничего удивительного: мы ведь живем сегодня в таком мире, где самое дремучее средневековье прекрасно уживается с последними достижениями науки и техники. Мы суеверны и продолжаем жечь костры, охотясь за ведьмами, которых сами же и придумываем, мы заходим в Инстаграм, чтобы посмотреть волшебные картинки и получить свою порцию чуда, мы рядимся в костюмы и убиваем драконов, которые на самом деле - всего лишь наше собственное отражение в зеркале. И мы по-прежнему смотрим с удивлением и тайным страхом на людей, которые умеют и смеют говорить правду. А правда - это ведь и есть: любовь.

Житие блаженной Ксении (ее роль исполняет актриса Анна Блинова) развертывается перед зрителями как череда эпизодов. Автор пьесы Вадим Леванов «перевел» на сценический язык традиционную форму церковного рассказа о деяниях святых: на полях многих икон пишут клейма - рисунки прямоугольной формы, изображающие сцены, развивающие или поясняющие сюжет центральной композиции. Каждое клеймо - отдельная история, высвечивающая характер Ксении Петербурженки. Ритмика мизансцен построена на контрасте: вот эпизод по-доброму ироничный - разговор с безногим и слепым, вот трагичный - встреча с любовницей супруга, вот сатирический - диалог святой с богатыми и сильными мира сего, вот романтичный - в диалоге с умершим мужем.

Все клейма разные по краскам, но по сути - все они об одном: о Любви без конца и края («Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается...»). Как и десятки других персоналий петербургского мифа, Ксения провидит гибель «страшного мира» в войнах, революциях и репрессиях. Но у нее есть благая весть для «маленького человека», живущего в эпоху «больших перемен»: спасти от «расчеловечивания» и смерти (зачастую это синонимы) может только любовь.

По ходу развития спектакля персонажи, которые проходят перед глазами Ксении, становятся все более условными, образы все чаще строятся по принципу сочетания несочетаемого - особенно прекрасен был вечный жид в сопровождении двух секьюрити. Героиня как будто находит дыру в ткани времени и пространства, и сначала робко, потом все смелее заглядывает в нее.

В финале она выбирает окончательно и бесповоротно мир дольний, мир горний. Правда, уводит ее туда со словами «Дай-ка я тебя обниму» некто в пальто, котелке и черных очках. Умом ты понимаешь, что это, наверное, Бог, но память подкидывает образ Воланда («я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»), причем в сериальном исполнении Олега Басилашвили. К тому же в какой-то момент Ксения говорит солидному мужчине с тростью: «Не искушайте». Да и конь на заднем плане рождает неоднозначные ассоциации: то ли всадник Апокалипсиса, то ли конь Одина, то ли аполлоновский Пегас с усеченными крыльями. Кем бы не был этот загадочный гражданин, его появление для главной героини оборачивается смертью и - жизнью вечной.

Дважды труппа Александринки выходила на поклон: зрители с восторгом приняли игру, которую им предложили. Расходились долго, почему-то преимущественно молча. «Спектакль мне понравился. Только зря они вокруг креста так скакали. Нельзя из него декорацию делать» - выдохнули в захабе. «Ксения точно заболеет», - в задумчивости предположили у светофора. В мире тварном, по темноте, под моросью псковского дождя горожане спешили к остановкам и авто. В одиночку и парами. 

Нищету Христову возлюбивши,

безсмертные трапезы ныне наслаждаешися,

безумием мнимым безумие мира обличивши,

смирением крестным силу Божию восприяла.

Сего ради дар чудодейственной помощи стяжавщая,

Ксение блаженная,

моли Христа Бога

избавитися нам всякого зла покаянием (тропарь Ксении Петербурженке, которым завершается пьеса Вадима Леванова).

Елена Никитина