Дневник фестиваля: Спаси и сохрани

Все же третий день Пушкинского театрального фестиваля в Пскове пока самый счастливый: псковичам и гостям фестиваля удалось посмотреть два самых сильных (на данный момент) спектакля фестивальной афиши. Хотя спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина» по одноименной пьесе Михаила Хейфеца в исполнении артистов московского театра «Школа современной пьесы» начался с небольшого конфуза: установленных прямо на сцене Псковского драмтеатра стульев хватило не всем, и администраторы предложили приглашенным гостям занять места на балконе или в зале. «Мы не начнем спектакль, пока все зрители не сядут на сцене! Поставьте стулья, что за конфуз?» - обратился разгоряченный и раздосадованный худрук «Школы», автор спектакля Иосиф Райхельгауз к сотрудникам театра. Места в итоге нашлись всем. Неловкая пауза, впрочем, никак не испортила впечатление от самой постановки, которая оказалась потрясающей.

Не любить Пушкина нельзя

Импровизированная площадка для артистов расположилась прямо на сцене театра. Большая ниша - огромный ящик, гроб или песочница - доверху наполненная черным содержим, напоминающим то ли пепел, то ли золу, то ли землю, то ли песок. «Земля? Вроде земля», - как-бы отвечали на мой немой вопрос появившиеся на сцене молодые актрисы. «А светом Пушкин займется?» - недоумевали зашедшие в зал актеры.

«Спасти камер-юнкера Пушкина» - это история «маленького человека» из советских времен, который до смерти ненавидел Пушкина. «Ты что, Пушкина не любишь?» - фраза, которая буквально впилась ему в мозг с детского сада. Во время первой встречи с поэтом ему было всего пять лет. «Дурак. Откуда я знал, что не любить Пушкина нельзя?» - удивляется уже взрослый Михаил Питунин - главный герой постановки - в исполнении Александра Овчинникова.

Две линии повествования: заурядная жизнь этого самого Питунина, ничем не примечательная - детский сад, школа, техникум, армия, потом работа, перестройка и труба, как говорится, а вторая - жизнь и смерть великого поэта и попытка спасти его от неминуемой гибели. Повествование ведет сам Питунин и его друзья, близкие и не очень люди. Чем-то манера эта напоминает моноспектакли Евгения Гришковца: воспоминания из детства, юности, всем знакомые ситуации, фразы, которые каждый слышал не раз. «Ну почему Дантес не мог Пушкина еще раньше пристрелить, до того, как он эти сказки написал?» - ключевой вопрос всех школьников. «Да что вы за парни такие, даже Пушкина не читали...» - выкрикивает разочарованная барышня в ответ на навязчивые приставания главного героя.

И вот этот Миша Питунин, всей душой ненавидящий Пушкина, за которого ему всегда доставалось, внезапно встречает девушку, и вместе с ней они дурачатся - ищут пути спасения камер-юнкера. Как сделать так, чтобы великий гений остался жив? «Как можно было Пушкина спасти?.. Мне-то было по фиг, но ради поцелуя Леры (Татьяны Цирениной)...» - признается Питунин.

На сцене динамично разворачивается история советского мальчика и франта из XIX века. Мы узнаем факты из биографии великого поэта, не тиражированные в учебниках по литературе, актеры «Школы современной пьесы» открывают для нас его с другой, пусть и не самой лучшей, но самой живой стороны. «Ходок был «наше все». Секрет знал, что женщины любят ушами» - отмечает Миша Питунин, которому, кстати, стихи поэта тоже помогут добиться расположения противоположного пола.

Завершается история тем, что Питунин в конце концов повторяет судьбу ставшего ему почти родным Пушкина - в лихие 90-е ради квартиры его же старые приятели стреляют в него, а ему все кажется, что наконец-то у него получилось - прикрыл он все же своей грудью Пушкина и защитил его от роковой пули коварного Дантеса.

Прямо на сцене Мишу закапывают в этот черный пластиковый песок. Нет, не песочница это все же, могила. Причем, ни одного Питунина. Гаснет свет, и остается, непреднамеренно, конечно, светиться одна только табличка «Выход» над запасным выходом в большом зале Псковского драмтеатра. Есть ли он, тот самый выход? Для маленького человека и для великого гения? Все одно...

«Спасти камер-юнкера Пушкина» - это попытка показать нам поэта с другой стороны, избавить его от въедливых клише, назойливых учителей и экскурсоводов. Это попытка рассказать, каким он был на самом деле. Пусть не идеальным, порой даже отвратительным, но живым. Таким, каким мы его, к сожалению, не знаем. Кажется, с этой задачей Пушкинского театрального фестиваля артисты «Школы современной пьесы» справились на «отлично». Спасение удалось.

И Гоголя нельзя не любить

Это слово - «спасение», наверное, во многом применимо и к показанному вчера спектаклю «Никошенька. Петербургский дебют» молодого (петербургского, да) театра «ЦЕХЪ». Тот момент, когда мечтающий о литературном поприще мальчик из Полтавской губернии почти переступает через свою рукопись, почти поддается последнему соблазну большого города и, как кажется ему поначалу, большой жизни. Почти переступает, но... Но нет: «Как ни развевайся вдали плащ красавицы, я ни за что не пойду за нею любопытствовать», - это говорит уже не Никошенька, не студент 14 класса Николай Гоголь-Яновский, не автор романтической идиллии «Ганц Кюхельгартен», так беспощадно изруганной критикой. Это говорит уже проступивший в нем великий, мечтающий о великом. И отступает преследовавший его демон, ранее лишь почесывавшийся да вскрикивавший, если кому придется упомянуть имя божье.

Вот это путешествие, дорога к себе, настоящему, и является, на наш взгляд, содержанием истории, так великолепно рассказанной тремя молодыми петербургскими артистами. Они и начали буквально - от колеса, на котором Никошенька (Виктор Бугаков) пытается прикорнуть под грустную песню своей милой маменьки (Александра Мамкаева). Маменька убаюкивает, а Никошенька не спит. Да ему и не дает этот странный персонаж, которого так блестяще играет Андрей Чулков. Всю дорогу он будет у Никошеньки за плечом, корчась от той страстной молитвы, что шепчет мать. Он первым встретит мальчика в Петербурге и объяснит ему, что да как. А Никошенька такой чистый, глупый, восторженный, нежный! Он - такая легкая, такая лакомая добыча для врага рода человеческого. Стоит ошарашенный шумом и блеском столицы, дышит ею, платит, не глядя, за всю предлагаемую мишуру. И комично (но так естественно) лишается сознания, когда этот блестящий господин потянет из внутреннего кармана эротическую открытку.

У него в карманах-то много еще чего: и карты, и визитки значительных людей. И самого, брат, Пушкина, к которому Никошенька заявляется в неурочный час: спит еще барин, всю ночь глаз не сомкнул. «Работал?» - благоговеет мальчик. «Какое! В картишки всю ночь...» - отвечает ему всё тот же персонаж, прячущийся за дверью дома на Мойке. Путает, сбивает, лжет. И помогает сжечь несчастного «Ганца Кюхельгартена», разжигая костер - предвозвестник того самого, на котором, возможно, в другую февральскую ночь сгорел второй том великой поэмы.

Хотя в случае с «Ганцем», положим, Никошенька всё сделал уже сам: сам скупил весь тираж, сам сжег, сам отрекся... И на никчемную отупляющую службу поступил сам. И сам с нее ушел. И вот когда снова закутавшись в маменькин платок он спокойно и решительно раскладывает перед собой бумагу, вот тут-то Черт (назовем уже его своим именем) и отступится, вот тут-то и забеспокоится по-настоящему. Потому что та молитвенная преданность творчеству, которую демонстрирует вдруг этот смешной парнишка, оказывается для нечистого обстоятельством непреодолимой силы. Нет больше Никошеньки, дебют завершен. И этого немного жаль, но мы же знаем, кто рождается в этот момент! А больше-то всего жаль, что закончился спектакль, который, если честно, возвращает веру в молодую театральную Россию. Есть на кого оставлять — это нам убедительно доказал блестящий актерский ансамбль: ровный, точно подогнанный, крепкий, без всякого видимого напряжения, справляющийся с материалом, который легким точно не назовешь.

А блестящая режиссерская работа Екатерины Ханжаровой, благодаря которой зритель так ясно увидел, ощутил и женственное тепло родного дома будущего петербургского дебютанта, и дорожную радость, смешанную с тревогой, и морок великолепного и страшного Петербурга? В этом спектакле играет всё — от платяной щетки до того самого колеса, которое то ли доедет, случись, в Казань или Москву, то ли не доедет. До Пскова вот доехало.

Светлана Аванесова, Елена Ширяева.

Источник: Псковская Лента Новостей

Источник: Псковский академический драматический театр имени А.С. Пушкина